Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]
Да, такой кусок сыра мог уместиться только в очень большую мышеловку.
— И в чей стол ляжет бумага с моим признанием в государственной измене?
— Ни в чей. Если вас беспокоит отсутствие компромата и, соответственно, доверия, то судя по моему опыту, за первые полгода работы на вас вырастет дело толщиной с Эверест.
— У господина советника.
— Да. А референт господина советника и особенно офицер для поручений может быть лоялен только по отношению к одному человеку, вернее, старшему. Так что начинайте подбирать свою команду, потому что мои люди уходят со мной.
Чужой в здешней иерархии, — подумал Тымиш. — Да. Референт Волкова может быть лоялен только по отношению к Волкову, а я буду зависеть от советника всецело. Я не смогу смотреть ни в чью сторону — в том числе и в твою — даже если захочу, потому что только советник может прикрыть меня и моих от «Омска и далее».
Консильери для войны… что будет, когда кончится война? Я «хорошо обошел его с „Незабудкой“»…
— Майор, а ведь в один прекрасный день…
Габриэлян поправил очки, посмотрел на Тымиша поверх почти пустой чашки…
— До чего ж вы, украинцы, медлительный народ.
— Ну да, — поморщился Тымиш, — на Кавказе за это время уже три урожая собрали бы.
Эпилог. Время звенеть бокалами
Карта Сибири из космоса выглядит так, словно ее взяли за северные края, встряхнули как следует — и все города и селения ссыпались вниз, к югу. Наверху остались только те, что зацепились по берегам рек. Из них половина — мертвы, вторая половина — живет лишь постольку, поскольку работает. Сланцевая нефть, газ, золото, алмазы. И многое другое, не числящееся в официальном реестре экспортных товаров. Заметная часть персонала — старшие. Неблагополучные старшие, кто из-за фронтира, кто бежал от родных властей, кто и вовсе экс-нелегал… В Сибири натурализуют всяких. Северней Уренгоя никакой Аахен не станет как-то особенно тебя искать, так что если ты не наследил как-то особенно — живи, работай. Десять лет среди медведей и людей, которые мало чем отличаются от медведей — и возвращайся в Омск за аусвайсом. Если выжил, конечно. Закон — тайга, слыхал такое выражение?
Господин Титов его, конечно, слыхал — и нисколько не завидовал сибирским старшим. Он и так-то старшим не очень завидовал, но Сибирь, пожалуй, была тем самым местом, где, несмотря ни на что, людям, в целом, приходилось легче. Не потому что людям было так уж хорошо. Просто старшим — совсем плохо. Титова же вполне устраивало гражданство ЕРФ и статус временного жителя, начальника транспортного отдела в Красноярском филиале компании «Паллада».
За год он привык к этому месту. Прирос к нему, освоился и с Новосибирском, и с Красноярском, и с монорельсом «Ермак». Вот только по плечу «Новосиб-Омск» он ехал «Ермаком» второй раз в жизни. Первый — когда только прибыл в Сибирь и в омской штаб-квартире «Паллады» получил назначение и пайцзу.
Забавно. Столько лет работать на пайцзу в Украине, чтобы вот так вот, чохом, в первый же день, получить в Сибири.
Он с самого начала понял, что это неспроста. А теперь уже точно знал, почему его так берегли и почти знал, чего от него хотели, вызывая в головной офис. По всей видимости, начальник головного офиса, господин Ожигов, созрел для того, чтобы сделать господину Титову предложение, от которого господин Титов отказаться… не захочет.
«Ермак» вонзался в метель, сбивая ее с пути, скручивая, вспарывая, волоча за собой. Воздушная волна разбрасывала снег на полсотни метров в стороны от трассы монорельса, укладывая ровней, чем кладут уборочные машины. Но поезд исчезал за горизонтом — и вьюга опять сметывала распоротые перины снежных полей.
Поезд, замедляясь, нырнул в тоннель. Поля, леса и болота кончились, начался Омск.
…Год назад, осмотревшись на новом месте, освоившись со здешними деловыми и бытовыми ритуалами, Титов плотно занялся работой. Надо отдать основателям компании должное: если бы Титов был совершенно законопослушным гражданином, если бы он не искал зацепок целенаправленно — просто потому, что больше не хотел попадаться вслепую, если бы он, в конце концов, не знал, что можно что-то искать — он бы ничего не нашел. Человек со стороны тоже бы не нашел. Двойное назначение «Паллады» было скрыто так хитроумно, что сибирский закон не смог бы придраться.
Остановись Титов на этом — на ввозе технологий вопреки эмбарго, — все было бы нормально, бояться было бы нечего, скорее можно было бы ожидать доли в деле, ежемесячного не облагаемого налогами «конверта». Но Титов нащупал в чемоданчике третье дно, и вот это уже была лотерея. Покер, в котором проигравшего вполне могут спустить под лед — здесь это так называлось. Специфика региона. Многоводных рек много — не Ангара, так Иртыш, не Иртыш, так Обь…
…Было, было мгновенное желание отнести свою добычу в клювике «куда следует» и сказать: убейте их, верните сына. Странно было бы, если б оно не возникло. Но, проработав полгода, Титов был уже совсем не в том настроении — и желание даже не подавил, нет: оно само булькнуло раза два, зашипело и испарилось. Система запустила тот механизм страха, который свел с ума его бывшую жену. Система заставила самого Титова семь лет бегать за пайцзой, чтобы отобрать ее в один момент. Система выкормила Андриевича и дала ему власть над жизнью и смертью. Выкормила и вытолкнула наверх человека, который забавы ради подтолкнул Титова предать собственный дом. Система показала себя никудышним деловым партнером. С ней нельзя было работать. Особенно ему. Он был слишком склонен играть по правилам — не обращая внимание на существо правил. Он уже один раз зашел по этой дорожке туда, куда совсем не хотел идти. Делать это второй раз — увольте.
Это если забыть, что ребята наверняка подстраховались и далеко уехать с информацией Титову бы не позволили. Попытались бы, по крайней мере.
Впрочем, сейчас Титов был почти уверен, что подледный заплыв ему не грозит. По крайней мере, до тех пор, пока сибирский же закон не докопается до третьего дна «Паллады». Но это вряд ли произойдет скоро.
А письма приходили регулярно. Из Перу, из Швеции, из Японии, из Австралии. Адрес почтовой машинки значения не имел. На всех снимках был Санька — вот он купается в реке, вот он едет на скутере, вот он прилаживает сосульку вместо носа снеговику. Здоровый, веселый и уверенный в себе ребенок. Оксана все-таки не была такой эгоистичной дурой, какой казалась; она вовсе не жертвовала сыном, она прыгнула не в темноту неизвестно как зародившейся виртуальной дружбы или любви, а в надежные руки родного брата. Снимки обработали так, чтобы вычислить место было невозможно — но если Андрей прячет сестру и племянника в Сибири, что сомнительно, но шанс все же есть, то, тем более, топить «Палладу» никак нельзя. Здешний закон стоял на круговой поруке, за преступления против статьи 209 МКК целыми семьями ссылали в те самые поселения, где опальные варки отрабатывали себе место под луной. Санька жив, здоров и весел — этого довольно. Чтобы хотеть большего, нужно стать чем-то большим.
Входя в округлое, как черепаший панцирь, здание головного офиса, он был уверен в себе, спокоен, готов к любому повороту разговора. «Собран, сосредоточен, интеллигентен», как говаривала его бывшая, в подпитии доказывая, что она выпила не так уж много и с дикцией у нее все в порядке. Он уже давно перестал злиться. Не на себя — это-то не прошло. На нее. Окончательно перестал, когда сошлись края головоломки. Сопоставив паспортный и истинный возраст господина Ожигова, Титов поневоле проникся уважением. Не каждый в двадцать пять лет, без поддержки родных и друзей, способен достичь должности, которая позволяет раздавать статусные чипы. И давайте уж будем откровенны — не каждый, достигнув этой должности, даст обидчику своей сестры работу, а не попробует стереть его в порошок.
По паспорту господину Ожигову, исполнительному директору «Паллады», было тридцать два года. Ребята из инженерного отдела говорили, что он, в отличие от многих менеджеров с MBA в резюме, отменно знает техническую сторону дела. Впрочем, человек, к которому сходятся теневые проекты компании, обязан разбираться в том, чем он тут торгует и что обслуживает.
Кабинет совершенно обычный — рабочий стол с терминалом, дополнительная плоскость сбоку — для многослойных проекций, стулья у приставного стола с проектором и контактными перчатками для участников совещаний.
Ожигов встал из-за стола и подал Титову руку.
— Рад вас видеть, Виктор Алексеевич.
Ладонь оказалась крепкой, теплой, сухой. Лицо… Да, этот человек был омоложенной копией Максима Витра, умершего двенадцать лет назад. Но не похоже было, что он приписал себе семь лет. Смолоду много перенес? Или просто научился выглядеть старше? Или он, Титов, все-таки ошибся, и это не брат Оксаны?
